Ведьмин час - Светлана Рябова-Шатунова

Степан остановился и прислушался. Откуда-то исходил еле слышный писк. Он стал шарить глазами и увидел коробку, что лежала около мусорных контейнеров. Подойдя ближе, он убедился, что писк исходит от неё.

– Господи, что за люди, животных, как мусор выкидывают, – выругался Степан. Плюнув на землю, пошел дальше. Чувство стыда давило и не давало ему покоя. – Ну, что за проверки Боже? – думал он. – Выходит я такой же, как и они, раз прохожу мимо. Ну, что за адское ощущение теребит изнутри. Не хватало мне ещё щенка или котёнка. Ну, вот зачем они мне? У меня итак голова забита проблемами.

Но какая-то неведомая сила тянула его вернуться, и он повернул обратно, постоянно озираясь по сторонам. Ему стыдно было брать, что-либо с помойки. Пряча глаза, он быстро схватил эту коробку, прижал к себе и так же быстро стал удаляться.

Пробежав почти два квартала, наконец-то пошел спокойным шагом. Убедившись, что вокруг никого нет сел на ближайшую скамью, возле детской площадки и аккуратно положил коробку на нее. Открывал он её осторожно – мало ли какой зверь сидит в ней и может выпрыгнуть. Сначала с краю в коробке он увидел шевелящиеся тряпки, а когда крышка была открыта полностью, его лицо окаменело, стало белым как полотно.

– О, Господи! – прошептал он. – За что мне это всё?

В коробке лежал, спал младенец, уснувший после хорошей качки при ходьбе Степана. Ребёнок был похож на прекрасного Ангелочка.

– Его надо срочно отнести в полицию, – размышлял Степан. Внутренний же голос говорил ему. – Вот оно спасение его Софьюшки.

Он чувствовал, как раздваивается его душа и две его половины грызут друг друга.

– Всё хватит! – зажмурившись, мысленно крикнул Степан. – Хватит!

Он осторожно прикрыл крышку коробки, прижал к груди и понёс домой.

***

Поставив коробку на свою кровать, он тихо подошёл к кровати жены.

– Родная, моя, – тронув за плечо, позвал её Степан, – любимая…

– Стёпушка, ты, где был? Почему ты весь дрожишь? Что случилось? – забеспокоилась Софья.

– Мне надо тебе кое-что рассказать, – взволновано говорил Степан. – Только ты, пожалуйста, не перебивай меня, ладно?

– Ладно, – кивнула ему жена.

Упуская все моменты, связанные с бабой Марфой, он рассказал жене о находке. И когда он дошел до того момента открытия коробки, в комнате раздался писк.

– Что это? – привстала Софья. – Ребёнок? Стёпа не молчи.

– Да. В коробке был ребёнок, и я его принёс к нам домой. Выкинули как какого-то щенка, уму непостижимо, что творят. Софьюшка, давай его оставим себе, а? Ведь у нас деток нет, а этот нам как родной будет, а? – умолял её Степан.

Софья приподнялась и опустила ноги на пол. Ослабевшие мышцы ног напоминали о себе. Но её гнал на плач ребенка другой инстинкт, который был выше всех этих слабостей, сам Дух нёс её к этому ребенку.

– Господи! – она осторожно вынула младенца из коробки и положила на кровать мужа. Развернув тряпку она, улыбаясь, произнесла:

– Девочка. У нас с тобой девочка.

Ребёнок заплакал ещё сильнее.

– Да, что ж ты стоишь, беги в магазин купи смеси, она голодная совсем и пелёнки, потом купим всё необходимое. Давай Стёпушка, беги родной, беги быстрей.

– Так могут спросить для кого? – растерялся он.

– Для дочки, говори. Девочку удочерили. Беги, давай!

Резкие перемены в жене, поразили и озадачили Степана, такой живой он давно уже не видел свою Софьюшку.

***

Месяц пролетел незаметно. Софья, окунувшись в приятные материнские заботы, незаметно расцвела, похорошела. У нее появился здоровый румянец на щеках, чего не наблюдалось последние годы.

– Надо бы нам окрестить ребенка, – боясь своих слов, произнёс Степан. Его сердце готово было выскочить при каждой дальнейшей мысли о том, что будет дальше.

– Да, Стёпушка, надо доченьку окрестить, именем наречь. Хорошо подруга у меня в загсе работает, так свидетельство справила. Счастье-то, какое привалило нам, Стёпушка. Бог милостив, знал, чем меня на ноги поставить.

Душа разрывалась у Степана надвое:

– Господи, за что? – кричала она, – За что, Господи? Будь ты проклята старая ведьма.

***

В церкви, под монотонный голос батюшки, проходил обряд крещения. Названная мать держала девочку на руках и молитвенно повторяла всё за батюшкой. Софья, как и подобает настоящей матери, с волнением наблюдала за этим таинством.

Вдруг, Степан, увидел в дальнем углу церкви старую женщину, тихо молящуюся лику совсем юного Святого. Его обдало жаром, в этой женщине, он узнал бабу Марфу. От накатившего чувства страха его словно парализовало.

Баба Марфа низко поклонилась Святому и направилась прямо в их сторону.

– Дочку, крестите? – спросила она Софью.

– Да, – улыбаясь, ответила та.

– Славная девочка. Дай Бог, здоровья! А ты, милок, – обратилась она к Степану, – прежде чем делать собственные выводы и убегать, дослушал бы до конца бабку Марфу, тогда бы и страху не пришлось терпеть. Мать, в жертву ради своего дитя, все болезни свои отпускает. Живите с Богом!

– Чего это она, Стёпа? – спросила ничего не понимающая Софья.

– Да, дурак я, понимаешь? Э-эх, доброго человека обидел, – сказал Степан и вышел вслед уходящей бабы Марфы.

Дар

– Ах, вот ты где? А ну, пошла домой!

Варька гнала корову, которую она с матерью, искала добрых три часа, излазив вдоль и поперёк всю окрестность вокруг их дома. Корова, как по волшебству появилась на открытом месте.

– Ну, наконец-то! Все ноги уже избила, – жаловалась дочери мать. – Не пойму только, откуда она взялась, мы же с тобой только, что смотрели здесь.

– Да, странно, – протянула Варя.

Держа в руке у таловый прут, она подгоняла блудную скотинушку в сторону дома.

Дом, в котором она жила с матерью и отцом, находился на самом краю улицы. Бревенчатый богатырь смотрелся по-купечески, но сама усадьба оставляла желать лучшего. Покосившийся забор, заросшая малина, которую мать взялась чистить и небольшой обветшалый сарай. Отец Варьки, который постоянно болел, всё же строил планы привести усадьбу в божеский вид. Досталась она им по наследству этой осенью. Жила в нём некогда его родная тётка. А так как детей у нее не было, то дом как-то сам собой перешел к племяннику.

Сама улица была маленькая. Было на ней всего на всего тринадцать дворов. И лежала она параллельно небольшому озеру, находившемуся в ста метрах от противоположно стоящих домов. Те, что стояли огородами к нему, упирались в аккурат к озеру.

Были времена, когда на нём не было и камышинки. Вся округа хорошо просматривалась до самых ближайших берёзовых колков. А теперь, не то что корову, но и человека можно было потерять из вида. Высокий камыш широкими полосами окутал всё озеро. Паханные когда-то поля, по другую сторону улицы, были заброшены и заросли высокой полынью, и только небольшое поле, на которое пригоняли выпасать телят, имело ухоженный вид. Из окон Варькиного дома приятно было смотреть на него и любоваться – всё вокруг было видно, как на ладони. Напротив их дома строений не было и именно в этом месте и появилась из ниоткуда их корова.

Варька, подгоняя корову, увидела, как та шарахнулась в сторону, как будто, что-то или кто-то стеганул её. А перед самой Варькой возникло плавающее пространство. Сквозь него она увидела свою улицу совсем не такой, какой она была сейчас. Картина была печальной – пять домов уже совсем не было, два стояли обгоревшие, а ещё от трёх остались только развалины.

Она засомневалась её ли это улица. Но долго думать не пришлось, кто-то мягко, но настойчиво толкнул её в спину. Она оглянулась. Никого. Колыхающееся рядом пространство в буквальном смысле засосало её во внутрь себя.

Очнулась она, когда корова издала долгое протяжное мычание. Ничего, не помня, она дальше гнала непутёвую домой.

– Ах, ты окаянная, – повторяла Варька любимую фразу её умершей бабушки, легонько похлёстывая корову, доставая прутом её грузные бока.

Что-то беспокоило Варьку, не давая покоя, давило. Она пыталась вспомнить что именно, но не могла. Увидев идущую на встречу мать, обрадовалась.

– Да как же она там очутилась-то? Мы же с тобой вокруг всё осмотрели, – ворчала мать.

Варя только пожала плечами.

В этом году она заканчивала школу. Приятная внешне девушка стояла на распутье выбора профессии. Ей грезилась роль учителя в школе, а то просто детского врача. Иногда разгулявшаяся фантазия доводила её до военной формы и милицейских пагонов. Мать с отцом предложили не торопиться с выбором – обдумать и подготовиться за год к поступлению. Жалко и боязно отпускать дочку далеко в город. Даже и вовсе предлагали остаться в родном селе. В деревне работы и забот хватало, а там и замуж бы вышла за Лёшку Рязанова. Парень он не плохой, с Варькой дружат уже много лет. Прослыли они в деревне женихом и невестой. Да внуков под бок, вот настоящее счастье о котором мечтали её родители. Выбор оставался за Варькой.